|
Среди наиболее известных романсов: "Цветы"
("Нежная роза розу ласкала", слова и музыка Сартинского-Бея, посвящ. Н. Г.
Александровской), "Уголок" ("Наш уголок я убрала цветами...", на
стихотворение "Письмо" В. А. Мазуркевича), "Ты помнишь ли тот
миг...", "Друг мой, твои глазки..", "Поймешь ли ты?", "Повстречались
в день ненастный. Цыганский романс" (сл. Бар. Радошевской; посвящ. Ксении и
Людмиле Саратовым), "Она поет – и звуки
тают..." и "Мы снова встретились с тобой" (сл. М. Ю. Лермонтова), "Боюсь узнать, что знала ты!",
"Я думал сердце позабыло", "Все кончено" и
"Засохший цветок" (сл. А. С. Пушкина), "О, не забыл я этот
взгляд...", "Мечта заветная" (сл. В. А.
Жуковского). Многие из песен и романсов были опубликованы (издательства А.
Гутхейль, Ю. Г. Циммерман, Н. Х. Давингоф),
выходили также их граммофонные записи в исполнении известных артистов (А. Д.
Вяльцева, М. И. Вавич, Ю. С. Морфесси, Н. И. Тамара (Митина-Буйницкая), А.
В. Ильманова, В. В. Панина и др.), сделанные на первых звукозаписывающих
фабриках России: "Метрополь Рекорд", "Гном-Концерт-Рекорд",
"Грамофон-Концерт-Рекорд", "Зонофон" ("Интернациональ Зонофон"), "Русское
акционерное общество граммофонов" (РАОГ), "Братья Патэ".
"Новые романсы, музыка Д. К. Сартинского-Бей"
Изд. Н. Х.
Давингоф, Петроград, 1915 г. Небольшую характеристику Д. К. Сартинского-Бея оставил в своих воспоминаниях
П. С. Агафошин:
"...
Сартинский-Бей появился в Москве и гастролировал как "инструменталист" в
театре типа кафе-шантана "Амон", где и выступал в концертном отделении.
Гитара у него была шестиструнная с добавочными басами, необычной формы, с
каким-то ответвлением в виде придатка к кузову, который соединялся у головки
грифа "хоботом", размер ее уменьшенный (такие гитары конструировал венский
мастер Шенк). Она имела мягкий, слащавый тембр. Репертуар Сартинского-Бея
был довольно разнообразен: он исполнял свой вальс, напоминавший
штраусовский, эффектный гавот и пр. Пьесы эти были салонного типа, звучали
полно. Исполнение его производило хорошее впечатление, которое значительно
усиливалось, когда Сартинский-Бей мастерски играл квартет из оперы
"Риголетто" и, как бы желая покорить аудиторию разнообразием характера
репертуара, исполнял "Коробейники". При этом последняя пьеса не носила и
тени вульгарности и звучала благородно.
Мне довелось еще раза три слышать его игру и в концерте, и у него в номере,
в домашней обстановке.
Сартинский-Бей – брюнет среднего возраста, высокого роста, щеголевато
одетый, своей внешностью импонировал. Он свободно говорил по-французски и
рекомендовался корреспондентом газеты "Фигаро". (Быть может, делал это из
побуждения придать своей особе большую солидность). Естественно, портило
впечатление его чрезмерное хвастовство: то он показывал какой-то
экзотический орден, полученный им от восточного правителя, то при разговоре
о произведениях Мертца говорил в хлестаковском тоне: "Да, я с ним знаком"
(Мертц умер в 1856 году).
Сартинский-Бей был типом авантюристического склада. Обосновавшись в
Петербурге, он попал впоследствии в газетную хронику и в чем-то обвинялся.
Дальнейшая судьба его мне неизвестна."
Агафошин П. С. Воспоминания //
Классическая гитара в России и СССР. – Тюмень-Екатеринбург, 1992. – Стлб.
20. |
