|
"Правда, и в это время еще раздавались кое-где звуки истинной гитары, но представители ее — кто по неспособности к активной
деятельности, кто по преклонности лет, — угрюмо замыкались с великолепными инструментами и превосходной игрой в своих квартирах и ограничивались небольшим интимным кружком друзей и знакомых.
"Один за другим сходили в могилу последние из могикан славной семьи: умер
В. С. Саренко, Ф. М. Циммерман, И. Е. Ляхов, М. Д. Соколовский и наконец Н. П. Макаров.
"В мире гитарной музыки воцарилось полное безлюдье; она представляла собою пустыню, в которой беспардонно объявили себя вожаками Чекрыгин, Любавин и Ко."
Но Валериан Алексеевич хотя смутно, но еще помнил игру Ляхова, а каталог Гутхейля красноречиво
говорил о другой игре, о другом времени в жизни гитары.
В этом каталоге он увидел как-то очерк М. А. Стаховича. Эта маленькая
серенькая книжка, отпечатанная чуть ли не на оберточной бумаге, окончательно уничтожает его сомнения и колебания в музыкальности гитары.
Этот очерк раскрывает ему глаза. Прочтя его, он узнает, что гитара — чудный инструмент в руках серьезного музыканта, что у нее есть свои
корифеи вроде Сихры, Аксенова, Высотского и Циммермана. Но главная заслуга этой книжки состояла в том, что он понял и узнал, что
семиструнная гитара исключительно русский инструмент, что в симпатичном ее направлении (записывание и разработка русских песен) есть великие
произведения и что вообще ее литература очень богата и музыкальна. Ему захотелось не только изучить гитару, но и послужить этому неблагодарно забытому инструменту.
Следует покупка школ Сихры, Моркова и Высотского, которые с первой же страницы приводят его в смущение и недоумение: как одолеть все те
трудности, встретившиеся ему чуть ли не с первой строчки? Очень малое знание теории музыки, плохая техника правой и левой руки... И вот
начинаются поиски за учителями. Во время этих поисков, на которые он потратил бесплодно целых два года, перед ним проходит целая галерея
гитарных типов гитаристов-неучей и гитаристов-шарлатанов. Они ничего не дают Валериану Алексеевичу, ничего не прибавляют к тому, что ему
известно. От них он не слышит той истинной музыки, которую оставили нам великий Сихра и другие гиганты русской гитары, а об их методе и помину
нет. Они только отнимают у него трудовые деньги и немногое свободное время. До сего времени он без чувства обиды не может вспомнить время занятий с ними.
Наконец, после долгих неудач он встретил настоящего учителя — А. П. Соловьева. Это происходить в 1892 году. В то время уроки Соловьева были
единственными, сравнительно строго и последовательно разработанными по методу старых знаменитых учителей. Уроки эти включали в программу не
только знакомство и изучение классических произведений корифеев семиструнной гитары, но и произведения классиков шестиструнной гитары.
Ему обязан Валериан Алексеевич первыми познаниями и тем, что еще более полюбил и понял гитару. Все это между прочим им высказано печатно в посвящении А. П. Соловьеву своего очерка об А. О. Сихре.
Здесь кстати упомянуть об отношениях Валериана Алексеевича к А. П. Соловьеву, вызывающие до сей поры много недоразумений. Последние
возникают главным образом при чтении статей и очерков Валериана Алексеевича. В них действительно много разнородных чувств, которые могут
быть неясны многим: с одной стороны посвящение очерка, дышащее сердечной теплотою и благодарностью, с другой — самое беспощадное преследование за
коммерческий дух, за уклонение от школы Сихры, за бездеятельность и дефекты техники, за отсутствие определенного направления и легкого отношения к гитаре.
Но кто знает Валериана Алексеевича, тот нисколько не удивится этим разнородным мыслям и чувствам; признавая в А. П. хорошее, он строго
преследует в нем все отрицательное. Под влиянием этих статей и заметок колебались и их личные отношения, ныне порвавшиеся совершенно.
Уроки с Соловьевым шли успешно и из Валериана Алексеевича вырабатывается гитарист высокого дарования. Игра его ставит на недосягаемую высоту
гитарную музыку и дает истинное понятие о средствах и музыкальности этого инструмента.
Он удивительно проникается духом пьесы, подмечает все ее особенности и красоты, и что у других выходит вяло, однообразно, безжизненно и сухо, — то у него, наоборот, все захватывает слушателя, оставляет его под
известным впечатлением. Игра его особенно отличается чистотою арпеджио быстрых пассажей и сочностью аккордов: и как бы ни было сильно "форте",
ни одна струна у него не хлестнет, каждая нотка звучит чисто, ясно и отчетливо, а самое тихое "пиано" слышится, замирая, в самых далеких
уголках концертного зала.
Вот он играет простую ученическую вещь, свою фантазию "Наше родное", и вам невольно представляется широкая Волга, слышится где-то вдали песня
удалых добрых молодцев, перед мысленными очами проходят и атаман, и красная девица, а в заключение басы поют вам про ночку темную, осеннюю.
Еще лучше можно судить об игре Валериана Алексеевича по отзыву Михаила Прововича Садовского, известного артиста Московского Малого театра, сына
знаменитого Прова Садовского.
Познакомился с ним Валериан Алексеевич случайно в суде, в бытность присяжным заседателем. В нем Валериан Алексеевич нашел восторженного
поклонника М. Т. Высотского и внимательного слушателя его гитары.
|
