ИСТОРИКО–БИОГРАФИЧЕСКИЙ  ИНТЕРНЕТ–ПРОЕКТ  ДЛЯ  ГИТАРИСТОВ–ЛЮБИТЕЛЕЙ  И  ПРОФЕССИОНАЛОВ

• ЭЛЕКТРОННЫЙ ЖУРНАЛ

• СТАТЬИ

• ДОКУМЕНТЫ

• МАТЕРИАЛЫ 

Ж-л "История гитары в лицах" № 1 (10) / 2014

№ 1 (10) / 2014

Содержание номера

 

 

 

 

 

 

 

 

 
 
 

 

  Журнал "ИСТОРИЯ ГИТАРЫ В ЛИЦАХ" • 2014 • № 1 (10) • С. 4 (15)

     

   "... Я и сам не знаю, что я такое? — говорит он. Мне кажется, если взять из Гончаровских "Обрыва" и "Обломова" трех героев: Райского за основу, к нему подмешать немного Обломова, и затем получившуюся специю посыпать густым перцем Марка Волохова, то в общем получится годный материал для лепки моего "облика". В самом деле, что я такое? Когда я напишу какой-нибудь рассказец или стихотворение — говорят: чего вы не займетесь литературою, у вас талант. Когда я показываю художникам какой-нибудь этюд или картину, они говорят: эх, жаль, что вы не посвятили себя исключительно живописи. Когда я играл на гитаре и изучал теорию музыки, музыканты тянули меня к музыке. Мало того, недавно на репетиции спектакля, затеянного у одних знакомых, режиссер мне говорить: "ба! вот не ожидал, что Вы такой опытный талантливый актер." Так что же я такое? Неудачник я, вот что такое. Жизнь так неудачно сложилась, что пришлось все время, и так, вероятно, до могилы, бороться за кусок хлеба. Артист в душе, чиновник в хомуте, учитель-гитарист, — я погиб, разменяв, размельчив все, что было во мне более или менее талантливого. Борьба за насущный кусок хлеба заставила меня главным образом действовать на поприще гитары, но если бы спросили меня, что я больше люблю: музыку, живопись или литературу? Положа руку на сердце — я сказал-бы: не знаю. Я знаю только, что вся моя жизнь заключена в любви к этим трем искусствам, что без них я или пал бы, освинел или же не стал бы жить. В самом деле: в воскресенье я сидел за этюдом березки, переживая высокое наслаждение творчества, жил сочетанием, гармонией красок, а вечером читал, замирая от восторга, Тютчева, вчера же я чуть с ума не сошел, восторгаясь талантом Высотского, его прелюдиями. Мысли, краски и звуки — вот моя жизнь, мой воздух, мое забвение от повседневной пошлости. Ведь, жизнь без забвенья немыслима..."
   Как писатель-беллетрист В. А. крупная величина. Его произведения отличаются красивым, очень легким и простым литературным слогом, наблюдательностью и жизненной правдой. Они захватывают и увлекают читателя, оставляя в душе его доброе теплое чувство и к героям его произведений и к самому автору. Как на лучшие его этого рода сочинения, укажу на рассказы: "Две смерти", "Белая роза" и "Дикий Барин". Все они в разное время были напечатаны в нашем журнале. Лучшие же из его сочинений — это его письма. В этих письмах ярко блещет его недюжинный ум, эти письма полны немеркнущей любви к своему инструменту и бывают порой полны презрения и негодования ко всем унижающим и профанирующим гитару. Они полны захватывающего интереса, ими можно зачитываться в буквальном смысле этого слова, их можно перечитывать бесконечное число раз и они не только <не> утомят вас, а напротив, в них все более и более находишь чарующей прелести. Многие из этих писем уже написаны давно, но они не утратили интереса и до сего времени. В тяжелые минуты жизни, в минуты тоски и разочарованья, в них находишь и поддержку и бодрость духа. Тогда стряхиваешь с себя хмурое настроение, бодрее чувствуешь себя, забываешь тяжелое настоящее и начинаешь с верой смотреть в будущее. Невольно хочется быть лучше, чем есть, хочется работать, бороться.
   Все это я испытал на себе лично и вполне уверен, что точно такие же чувства переживали и другие, переписывающиеся с Валерианом Алексеевичем.
   Престарелый, маститый, 73-х летний старец Салтыков, тамбовский житель, известный в свое время гитарист, сосед и товарищ виртуоза гитары Ф. М. Циммермана, никогда не видя Валериана Алексеевича, состоя с ним только в переписке, горячо полюбил его. Читая его письма, перед Салтыковым вставало славное прошлое гитары, вспоминалась высокохудожественная игра прежних гигантов гитарной музыки и он поникал своей седой головой и нередко ронял на страницы писем крупные слезы,
   В ответе Валериану Алексеевичу Салтыков пишет: "письмо Ваше, дышащее сердечной теплотою, тронуло меня, 73-х летнего старика, до слез... Искреннейше благодарю Вас за память обо мне и не могу не пожалеть, что упадающие с каждым днем силы мои не позволяют мне побывать в Москве, чтобы лично засвидетельствовать мое к Вам влечение".
   Вот почему, составляя настоящий очерк, я нередко прибегаю к передача писем Валериана Алексеевича. Жаль пользоваться ими как материалом для пересказа и тем лишать читателей эстетического наслаждения.
   Валериан Алексеевич и по настоящее время ведет обширную переписку. Письма ему шлют со всех концов обширной России и из-за границы. Эти письма служат лучшей иллюстрацией и оценкой его деятельности и особенно показывают отношение современных гитаристов к нашему инструменту и его историку.
   Как уже знает читатель, восьмидесятые года не прошли бесследно в жизни Валериана Алексеевича. Явления русской жизни, волновавшие тогдашнее общество, имели и на него свое влияние. На них он отозвался со всем пылом юного сердца. И увлечения эти отодвинули на второй план его любимые занятия. К искусству он стал относиться равнодушно.
   Но вот в самый разгар его юношеских увлечений он встретил у своей тетушки, княгини Анны Николаевны Оболенской (теперь уже покойной) известного в свое время гитариста Ивана Егоровича Ляхова, ученика Высотского. Игра Ляхова отличалась отчетливостью, необыкновенною чистотою и быстротою в пассажах, арпеджио и гаммах, но в ней было мало певучести и потому она казалась суховатой.
   Такая игра не произвела на юношу надлежащего впечатления, не оставила в душе никакого следа и он вскоре забыл про эту встречу, не обратив особенного внимания на гитару.
 

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Рейтинг@Mail.ru