|
И растроганный ученик берется за гитару, и затем в
избытке чувств к своему учителю пишет ему горячий ответ.
В одном из номеров "Гитариста" были приведены выдержки одного из
таких писем — ответов к Валериану Алексеевичу.
Он сам отмечает этот факт следующими словами:
"Мне лично гитара была всегда "другом нежным, другом верным, другом
справедливым". С ней я провел лучшие минуты, с нею связаны лучшие
воспоминания и незабвенные встречи.
Да и мне ли одному так дорог и близок этот инструмент?"
"Вот вам, мои дорогие читатели, слово в слово подлинное письмо одного
моего друга и ученика, писанное им ко мне из глухой деревушки.
"Мечтая о том, что скоро наступит осень, а за нею зима, и что тогда
он усиленно займется гитарою, он пишет:
"Пишу эти строки и невольно переношусь мысленно к этим вечерам. За
окном тьма непроглядная; дождь барабанить по стеклам; на дворе грязь,
слякоть... Не приведи Господи лихому татарину в такую непогодь быть вне
дома.
"А у меня в избе тепло и тихо. Домашние успокоились; лишь я с гитарой
бодрствую. Дело спорится, идет на лад.
"Боже, мне кажется, есть ли кто счастливее меня..."
Такие письма, в которых сказывалась неограниченная любовь к гитаре
людей труда, людей бедных, заурядных, — Валериан Алексеевич всегда
ставил в пример другим, недоверчиво относящимся к гитаре. Эти
сочувственные, горячие письма его друзей, его далеких, никогда им
невиданных почитателей, пробуждали в нем энергию и на время упадавший
дух. Он видел, что есть еще для кого работать, ему было приятно
сознавать, что его труд находит отклик в другой, простой и доброй душе,
в скромном, но искреннем друге гитары.
"Шлю тебе свой душевный привет, мой дорогой друг, бесхитростный
читатель. Крепко, крепко жму твою руку", — писал он в "Гитаристе",
печатая целиком письмо одного из таких почитателей, простого
севастопольского матроса-гитариста.
Давая уроки, ему всегда приходилось писать для учеников этюды,
упражнения и пьесы. Чтобы не переписывать их, он стал их печатать. Таким
образом у него создалась целая музыкальная литература.
В пьесах Валериан Алексеевич всегда стремился соединить три идеи: 1)
чтобы они были полезны ученику с педагогической точки зрения. 2) были бы
полезны для техники правой и левой руки и 3) чтобы были музыкальны и
задушевны.
И действительно, все его пьесы такого рода отличаются именно этими
достоинствами, — они никогда не надоедают разучивающему их и навсегда
остаются любимыми пьесами в репертуаре ученика.
Как на лучшие пьесы такого характера, укажу на его "Возле речки",
"Среди долины ровныя", "Романс без слов", "Наше родное".
Эти пьесы, давая ученику богатый материал для упражнений, в то же
время служат как художественные произведения как для собственного
удовлетворения, так и для игры перед другими. И в руках хорошего,
вдумчивого исполнителя, вкладывающего в игру свою задушевность и теплоту
чувства — эти вещи всегда произведут даже на требовательного слушателя
впечатление, гораздо большее, чем игра кого-нибудь из гитарных лордов,
взявшегося исполнять трудную техническую вещь и в конце концов с треском
ее проваливающего, чему и бывали неоднократные примеры. Не могу не
привести два из них. Знаю одного из учеников Валериана Алексеевича,
некоего П. Этот господин никогда не брался играть перед слушателями
трудные пьесы, отдавая предпочтение вещам средней и даже ниже средней
трудности. Но зато всегда он исполнял их на славу, безукоризненно чисто,
ясно, выразительно и задушевно. Сердце радовалось и за исполнителя и за
гитару.
Сам Валериан Алексеевич так отзывается об игре этого ученика:
"Этот весь уходит в самую глубь содержания и проникается им вдумчиво
и серьезно. Здесь уже нет блеска, а царить на первом плане чувство.
Перед вами гитарист лирик, мыслитель, а не виртуоз. Певучесть тона,
красота и разнообразие легато, обдуманная, тщательная фразировка, тонкая
отделка нюансов если не поражают, зато оставляют в душе слушателя более
понятный и глубокий след".
А вот и другой тип исполнителя, желающего блеснуть своей необычайной
техникой, знанием пьес классического характера.
Это происходит, кажется, в 1901 году, в Обществе Мандолинистов и
Гитаристов на музыкальном вечере. На эстраду выходит один из участвующих
исполнителей. Раздается "Из-за лесу, из-за лесочка" Сихры. Тема
проходить гладко, но только началась первая вариация — как через
несколько тактов заминка, еще несколько тактов — продолжительная пауза,
а на второй вариации — стоп машина!
Трудно передать охватившее нас, гитаристов слушателей, чувство стыда
за исполнителя, обиды за инструмент... Уж лучше бы не Сихра, а
что-нибудь более скромное, но без заминок, невольных остановок, без этих
"стоп машина", как выразился тогда кто-то из публики, кажется, мой
сосед. Невольно, подавляя вздох, проносилось в голове: "бедная, бедная
гитара".
Из школы Валериана Алексеевича вышло новое поколение молодых
гитаристов, воспитавшееся на образцовых школах Сихры и Моркова, с
богатым запасом знания классической гитарной литературы, с верой и
надеждой в славное будущее своего инструмента, с глубоко запавшими в
сердце заветами своего учителя, с негодованием на представителей
Чекрыгинского направления.
В описываемое время публика совсем не имела понятия об истинной
артистической игре на гитаре. Старых гитаристов уже не было слышно, —
они все угрюмо замкнулись в своих углах, а на эстраде гитара появлялась
только в руках цыган, да таких гитаристов, как Чекрыгин-Пушкин, да
братья Пелецкие. Но они не могли дать не только настоящего представления
о музыкальности гитары и той художественной, захватывающей игре, какой
отличались прежние ее представители, но напротив, — они только роняли ее
в глазах образованных музыкантов, давая о ней ложное понятие.
И вот, чтобы опровергнуть такое мнение, чтобы показать гитару с более
выгодной для нее стороны, чтобы дать хотя бы приблизительное понятие о
богатстве ее музыкальной литературы, В. А. решается с гитарой в руках
выступить перед публикой.
Вместе с этим он дает возможность и своим ученикам и другим
гитаристам играть публично. Выступая перед публикой с другими
гитаристами, он чужд был опасения за свой собственный успех; он не
боялся встретить между гитаристами себе соперника, напротив, был всегда
безмерно счастлив, встречая талантливого исполнителя, всегда бесконечно
радовался каждому успеху своих сотрудников. Молодые, начинающие
гитаристы всегда встречали от него слова одобрения, в котором так
нуждались они в минуты смущения перед выходом на эстраду.
В этих выступлениях он видел лучшее средство для распространения
доброго мнения о гитаре, лучшую школу для проверки своих знаний,
опытности и веры в чарующие средства гитары. Он видел в этом и
педагогические средства, он знал, что молодых, начинающих гитаристов это
заставит усиленно работать над своим репертуаром, вдумываться глубже и
серьезнее в изучаемое произведение и проверять свой музыкальный выбор и
вкус.
И все это впоследствии оправдалось в достаточной мере. У каждого из
участников музыкальных вечеров составился тщательно выбранный и
разработанный репертуар, необходимый для каждого серьезного
любителя-гитариста.
Только для всего этого он и вступил в Общество Мандолинистов и
Гитаристов любителей. Только для этого он в 1899 году пишет обширный,
обоснованный доклад и подает его общему собранию названного Общества,
которое единогласно решает открыть для гитаристов специально гитарные
вечера с правом допущения бесплатно всех, желающих послушать гитару.
Для этого составляется небольшой кружок гитаристов, которые во главе
с Валерианом Алексеевичем и выступают неоднократно на этих вечерах.
Главными исполнителями выступают следующие лица: Н. Н. Томилин, С. М.
Шевелев и лучшие ученики Валериана Алексеевича:
П. С. Агафошин, деливший с своим
учителем главный успех, юный талантливый Аркадий Вальденберг и скромный,
но глубоко задушевный С. Н. Крылов.
На первых порах об этих вечерах знают очень немногие. Но вот
появляются сочувственные отзывы печати, где вечера эти называют
концертами, и они начинают пользоваться вниманием и сочувствием публики
и заслуженным успехом. Публика начинает охотно посещать эти вечера,
вынося полное удовлетворение в своих музыкальных требованиях и
совершенно изменяя мнение о гитаре в благоприятную для нее сторону.
Во все время между исполнителями и слушателями чувствовалась какая-то
неразрывная духовная связь.
Исполнялись на этих вечерах лучшие пьесы наших великих композиторов.
До сих пор Валериан Алексеевич об этом времени вспоминает с особенным
удовольствием.
Но как ни любил он это дело, как ни важно было значение этих вечеров,
— их все-таки пришлось прекратить. И это случилось не по его вине.
"Постоянные волнения за исполнителей, — говорит В. А.,
— ответственность за эти вечера перед Правлением Общества, зависимость от
отношения к этому делу мандолинистов–членов Общества, мои постоянные
занятия уроками и историей гитары вынудили меня отказаться от роли
руководителя, а с этим вместе прекратились и вечера гитаристов".
Между прочим, в одном из писем он объясняет это так:
".... хорошо на душе становится и грустно, как подумаешь, как мало
мною сделано и сколько бы еще можно было сделать, если бы не роковые
условия жизни; вот вы пишете о вечерах, моей заветной мечте... Ну, как
не сказать вам спасибо и за память о них и за глубокое понимание их
значения. Но в то же время это горькое воспоминание и о своем бессилии и
о людской неблагодарности, об общем несочувствии, непонимании и...
зависти и злобе! Ведь, только это и могло принудить меня отказаться
продолжать заветное дело служения гитаре, цели всей моей жизни с той
минуты, когда я первый раз прикоснулся к ее струнам. Но не будем
унывать, падать духом: будущее темно, загадочно и что там ждет нас — по
счастью скрыто от нас; будем ждать и на нашей улице праздника, авось и
дождемся".
|
